Грани пирамиды были покрыты блестящими плитами, отполированными столь тщательно, что лезвие дамасского кинжала не могло пройти между ними. Аль-Мамун упорно искал ту плиту, о которой писал греческий историк Страбон: «На боку пирамиды на небольшой высоте есть камень, который можно отодвинуть; если приподнять этот камень, открывается извилистый ход, ведущий к могиле». Но все камни были слишком похожи друг на друга, и найти один единственный среди тысяч и тысяч близнецов оказалось невозможно. И царственный упрямец приказал пробить туннель в этой сверкающей горе. Аль-Мамун к этому времени уже прославился своими сумасбродными реформами, и мера его упрямства была известна современникам. Чего можно было ожидать от правителя, который, согласно преданиям, внезапно повелел подданным мужчинам в течение года носить женскую одежду, а женщинам, напротив, мужскую!

Резцы и долота не наносили ущерба известняковому панцирю и каменному телу пирамиды. Люди аль-Мамуна принялись раскалывать их, накаляя огнем и обливая холодным уксусом. Месяцы проходили в каторжном труде, а узкий ход всего лишь на тридцать метров ушел в черноту монолита. И вдруг за одним из ударов последовал новый звук - словно сорвался с высоты в колодец огромный камень. Ход вывел тружеников к круто поднимающемуся вверх коридору - это и был вход в пирамиду, о котором писал Страбон.

Тогда люди двинулись в обратном направлении - вниз. Ход привел их в каменную пещеру с неровными, грубо отесанными стенами. Пещера была пуста, но в одной из стен чернел проем горизонтального лаза. Этот лаз через пятнадцать метров уперся в глухую скалу. Через десять метров оборвался и другой лаз из комнаты - колодец, вырытый в полу пещеры. Властитель приказал продолжать поиски, и вскоре был найден еще один камень в стене, за которым был скрыт коридор. Все попытки сдвинуть его оказались безуспешными, и аль-Мамун велел пробиваться в обход. Выматывающий труд привел наконец “муравьев пирамиды”, как давно уже называли и самого аль-Мамуна, и его людей к очередному узкому коридору, двигаться по которому можно было только ползком, а тот, в свою очередь - к очередной пустой комнате. В одной из ее стен был найден новый лаз в новое помещение...

И так шли дни и ночи в душных коридорах, где даже чадящим факелам не хватало воздуха. Но аль-Мамун не щадил ни себя, ни людей – разве можно было ждать пощады от халифа, который, согласно легенде, приказал подданным в течение года трудиться и веселиться ночью, а днем предаваться сну! Наконец, один из входов – в полотке вновь открытой комнаты - оказался непохожим на другие - в тусклом свете факелов поблескивали широкие ступени. Халиф протиснулся в люк и оказался вдруг в огромной галерее, круто поднимающейся кверху. Стены галереи казались вогнутыми - с такой ювелирной тщательностью были подогнаны огромные камни восьмиметрового свода.

Галерея привела “муравьев” в огромный зал, облицованный такими же плитами. Свет факелов дробился на стенах, и они блестели, будто были выстланы алмазами, а не известняком. В центре этого великолепного зала стоял саркофаг из темного гранита. И он был ...пуст! Ни сокровищ, ни папирусов с тайнами древней магии.

Рухнула последняя надежда. Охваченные яростью, люди били молотами в стены зала, пытаясь найти еще один проход. Но тщетно - стены отзывались мертвым безжизненным звуком нетронутой скалы.