Во времена кайнозоя Гибралтар был буквально выброшен из доисторического моря и, оторвавшись от африканского побережья, превратился в блуждающую каменную громаду между континентальными массивами Пиренеев и Африки.

Как известно, известняк хорошо растворяется в воде. Влага и деятельность человека сделали свое дело: Гибралтарская скала изобилует красивыми природными тоннелями и пещерами. Трудно поверить, что все они образовались без помощи человеческих рук - пещера св. Микаэля, например, колоннами из сталактитов и сталагмитов напоминает готический собор настолько, что трудно поверить в ее естественное происхождение.

Всего на Гибралтаре известно около сотни естественных пещер. В них археологами найдены останки диких зверей, некогда населявших Скалу: медведей и леопардов, рысей и волков, гиен и носорогов. Эти пещеры служили неплохим убежищем и для древних людей – неандертальцев, получивших, свое название не совсем заслуженно.
Дело в том, что впервые череп такого человека был найден в 1848 году в одной из Гибралтарских пещер, но никто из английских колониальных чиновников не обратил на эту находку должного внимания. Когда же через 8 лет в немецкой долине Неандерталь были найдены подобные останки, они вызвали огромный интерес в научном мире, а находка закрепилась в истории под названием "неандертальский человек".

Быть может, в этом нет исторической несправедливости – ведь скала Гибралтар не была местом постоянного обитания древних людей, сказывалась недостача питьевой воды на полуострове.
Дефицит воды на Скале и отсутствие плодородных почв привели к весьма ограниченному составу растительности. И все же на почти голых известняковых склонах, на так называемой Верхней Скале, произрастают пинии и дикие оливы, а также единственная дикорастущая пальма в Европе – пальмито.
К тому же, человек всегда стремится искусственным путем восполнить скупость природы. Вдоль Гибралтарских дорог стройными рядами высятся платаны, в частных садах, окруженных на манер испанских двориков каменными стенами, растут инжир, миндаль, лимоны и апельсины.

Что касается животного мира, столь разнообразного по свидетельству археологов в древности, то нынче на Гибралтаре водятся лишь кролики, небольшие грызуны и знаменитые бесхвостые берберские макаки-маготы. Гибралтар – единственное в Европе место, где обезьяны водятся в диком виде. Существовало две гипотезы о происхождении этих макак.
Одна из них называет гибралтарских маготов остатками древних популяций обезьян, которые распространились по южной Европе около 5,5 миллионов лет назад, другая говорит, что зверушек завезли сюда мавры, господствовавшие с восьмого века в Испании. Современные генетические изыскания подтверждают вторую версию: гибралтарские макаки оказались близкими родичами макак из Алжира и Марокко.

По сей день бытует легенда, что пока дикие макаки живут в Гибралтаре – его территория останется британской. Нужно признать, что это не лишенное странности поверье никогда не было пустым звуком для англичан. В начале ХХ века для надзора и ухода за животными был даже учрежден специальный пост: "офицер, отвечающий за обезьян".

Более того, во время второй мировой войны премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль счел необходимым среди других дел государственной важности вспомнить об обезьянах. Дело в том, что популяция их в 1942-43 годах сократилась почти до исчезновения.

И вот – только представьте себе! - в сентябре 1944 года, когда 35 тысяч солдат 1-й британской воздушно-десантной дивизии отчаянно пытались захватить бельгийские мосты в ходе операции "Маркет Гарден", мысли британского премьера были совершенно в другом месте.
В своем письме к министру по делам колоний он писал, будто говоря о каком-нибудь военном подразделении: "Штат обезьян должен составлять хотя бы 24 единицы. Необходимо принять меры, чтобы немедленно довести их до этого количества и впоследствии его поддерживать". При этом британский лидер совершенно не уточнял, каким образом Министерство колоний должно было совершить такой подвиг.

К счастью для Великобритании, макаки выполнили свой долг, и обе колонии, как британская, так и обезьянья, выжили. После этого за обезьянами стали вести пристальное наблюдение.
Губернатор должен был каждые шесть месяцев посылать в Лондон отчет с указанием кличек и возраста всех обезьян. Правительство Ее Величества также согласилось выплачивать девять пенсов в день за содержание каждой твари – и по сей день обезьяны с удовольствием питаются дважды в день за счет британской казны.

В 1967 году над гибралтарскими макаками вновь сгустились тучи. Министерство по делам содружества сообщило о дисбалансе полов в колонии обезьян. Ощущалась нехватка самцов, и заместитель Министра по делам содружества Сэвил Гарнер даже написал губернатору забавное стихотворение, в котором попросил принять меры.

Удивительно – но факт, именно в 1967 году Испания объявила блокаду Гибралтара, не считаясь с результатами референдума, превратившего “последнюю колонию в Европе” в “самостоятельный доминион” Британского содружества. К счастью, в 1970 году численность колонии снова возросла и достигла 32 обезьян, а на следующий год было достигнуто почти идеальное равновесие: 19 самок и 18 самцов.
Не иначе, это обстоятельство помогло Британии и Испании договориться о разграничении полномочий и об объявлении Гибралтара свободной экономической зоной под британским покровительством.