Первым, кто внимательно проштудировал работы древних хронистов и понял, что столицу следует искать у селения Вергина, был француз Леон Эзе. Его раскопки в 1861 году явили миру дворец. Несколькими годами позже были открыты величественные сводчатые гробницы, и стало ясно, что почти каждый холм здесь рукотворен и скрывает памятник. Большие надежды Эзе возлагал на «Большой Курган», но исследовать его не успел.

Греческие археологи продолжили его работу, но к «Большому Кургану» подступились уже после второй мировой войны. За долгие годы раскопок здесь раскрыли три захоронения. Самое маленькое из них было ограблено еще в древности. Грабители сломали одну из плит перекрытия и проникли внутрь. В камере археологи нашли разбросанные кости усопшего и разбитые керамические сосуды. Но фрески с мифологическими сценами – и какие фрески! – остались совершенно целыми.

Вторая могила также сохранила только свои настенные росписи. На пятиметровом фризе была изображена сцена охоты на кабанов и львов. Центральная фигура юноши-охотника, как будто бы приподнятая над остальными, удивительно напоминала известный мозаичный портрет Александра Македонского.

А когда археологи расчистили величественный мраморный фасад и плотно закрытые металлические двери, укрытые за двумя колоннами, они поняли, что третья - самая большая - могила не разграблена. Более того, на крыше этого помещения нашли два меча, наконечники копий, детали конской сбруи, украшения – и все это со следами копоти и сажи, под слоем углей. Здесь совершали жертвоприношения – в соответствии с древним обрядом, описанным Гомером.

Двери открыли с огромной осторожностью. Пол камеры был покрыт деревянной трухой. Ученые увидели серебряные сосуды и треножник-жертвенник, полные доспехи и оружие знатного воина: меч, щит, панцирь, шлем, поножи. Нагрудная пластина панциря была украшена миниатюрными львиными головами, кольцами и маленькой золотой пластиной с изображением богини Афины. Ее же изображение украшало и шлем с высоким гребнем. Щит был инкрустирован слоновой костью и золотом, с внутренней стороны пересекались две золотые ленты с рельефными изображениями, а в центре размещалась золотая пластинка с изображением львов.

Деревянное ложе распалось в прах, пострадал и саркофаг, рядом с которым был найден тончайшей работы золотой венок. Кульминацией находок стал золотой ларец с македонской звездой на крышке. Приподняв её, археологи увидели пурпурно-золотую ткань, покрывавшую останки человека… Естественнонаучными методами гробница была датирована второй четвертью четвертого века до нашей эры. Венец был царской диадемой. Царем, умершим в Македонии между 350 и 325 годами до нашей эры, мог быть только Филипп, отец Александра, будущего «покорителя мира». Это подтвердилось и при реконструкции облика умершего по костям черепа: кость правого глазного углубления была повреждена, причем еще при жизни. Древние же историки сообщают, что правый глаз Филиппа был выбит при осаде греческого города Метоны. С этого момента сомневаться в том, что Эги и Вергина – одно и то же, не приходилось. Раскопки продолжались, под слоем земли были обнаружены городские кварталы, огромный театр… Тот самый театр, где царь Филипп расстался с жизнью. …Город бурлил: царь Филипп выдавал замуж дочь. Солнце, поднявшееся над зеленой горой, освещало многотысячную толпу, взгляды присутствующих были прикованы к арене. Вышли брат и жених царской дочери, в белоснежном плаще появился сам Филипп, величественно следующий к трону в окружении телохранителей… И тут один из военачальников, Павсаний, бросился к царю и нанес ему удар кинжалом. Несколько человек бросились к упавшему царю, остальные – вдогонку за убийцей. Павсаний прорвался к воротам, где ждали приготовленные лошади. Он уже закинул ногу в стремя, но другая запуталась в виноградной лозе. В спину Павсания вонзились копья. Многотысячная толпа онемела в ужасе, и лишь лицо Олимпиады, старшей жены царя, исказила гримаса ненависти…